Экзорцисты не торопясь шли в сторону той  двери, что должна их приблизить к замку. Как же Линали с Лави обрадовались, когда узнали, что им не придется идти далеко. Но не было бурных возгласов. Все было скромненьки и без пафоса.
Когда же они дошли до нужной им двери, Лави пропустил девушек вперед.  А Линали подмигнула немке, мол, все пучком, и пнула дверь ногой. После экзорцисты вошли в нее.
К слову о том, с чего же Лави с Линали были так рады тому, что им не придется кружить по этому ковчегу долгое время: видать им как-то пришлось изрядно попотеть перед тем, как найти нужную дверь. Что же касается Миранды – то ей редко приходилось пользоваться ковчегом, а если и приходилось, то  и находилась она в нем не так уж и долго. Везение? Уу Миранды-то? А в прочем не важно. Важно то, что экзорцисты уже вошли в дверь, ведущую их к приключениям.

===>Браубах

<------Столовая------->

Пытаясь догнать Канду, девушка бежала быстрее обычного. Запыхавшись, девушка прижалась к одному из домиков, чтобы отдышаться. "Вот я и в Ковчеге...только где же Канда?" Осмотревшись, пройдя чуть дальше от места, где она остановилась, девушка никого не обнаружила и вернулась назад. Объяснение таком поведению было достаточно простое: среди однообразных домиков, клумб, экзорцистка просто могла потеряться, а ведь ей стоит дождаться Аллена. Правда, Арису всё ещё не определилась правильное ли приняла решение, но в любом случае стоило дождаться  Уолкера, хотя бы по той причине, что идти одна она попросту боялась.
Чтобы скрасить ожидание, Алиса извлекла из рюкзака, который постоянно носила с собой, не оставляя нигде без присмотра, плеер. Чёрный, приукрашенный фиолетовым узором с фиолетовыми наушниками, небольшими, ведь Ри не любила слишком громкий звук. Сейчас, когда хотелось слушать тишину, она сделала громкость совсем немного, просто чтобы отличить  музку от других звуков реальностиЁ чтобы полностью оказаться в мире мелодийЁ нотЁ трезвучий и не толькоё В такие моменты Арису вспоминала свою комнату домаЁ когда можно было запереться и быть уверенным что никто не войдёт. Просто никого нет дома. Пожалуй, эти мгновенья сладкого одиночества она ценила больше всего, в то же время хорошо понимая, что не может оставаться совсем одна, но и существовать полноценно в социуме для неё совершенно невозможно. Делема эта - будет она решена или нет, не так важно. По крайне мере сейчаc, когда звуки завладели и сердцем, и мыслями, и всем её существом.

Россия. Царицын. Через Чёрный Орден.
Отчёт. От-чёт. Само слово отдаёт таким занудством, какое старшему Историку, при всех его "милых" особенностях, даже не снилось. Хорошо ещё, что с ними был маршал, так что основная масса вопросов и прочего досталась этой глубокоуважаемой женщине, но чтобы их двоих при этом отпустили – да уж, как же. Пришлось остаться и как миленьким слушать всё, что они видели своими глазами, слышали и пережили, в словесном переложении и кратком варианте. Эти короткие, чёткие фразы, несущие в себе всю чужую кровь, боль, смерть… Для Кроули подобное служило чем-то вроде медленной, культурной, особо извращённой пытки. Что ж, каждый экзорцист – как врач, он собирает своё собственное кладбище. Но хуже всего… Хуже всего, пожалуй, являлось то, что никто из них ничего и не мог поделать. Ха ха. Как всегда. То же самое было с командой госпожи Аниты. Больно, да? Больно, но не только. Ещё - нереально бесит. Выводит из себя. После такого готов порвать себя самого за то, что защищаешь тех, кто вполне успешно изничтожает себе подобных. Или за то, что не остановил их. Или за что-нибудь ещё, Алистер довольно-таки легко находил причины отвращения к себе.
«Невинность… Ты стоишь этих жертв? Позволить погибнуть десяткам ради сотен и сотням ради тысяч? Невозможно всех спасти? Так, да? Какой же я дурак… И почему только есть вещи, с которыми я никак не могу смириться… Никогда не смирюсь… Если это воля Бога – мне очень трудно называть его милосердным, даже если в испытаниях, горе и бедах куются характеры и очищаются души… Э, нет, это неправильный образ мыслей для экзорциста… Мы – не спасатели… Мы – уничтожители… Убийцы демонов… А некоторые… Некоторые – просто убийцы…» - не нужно, пожалуй, говорить, что в этот момент он думал о семье Ноя, представляющей собой не Акума, но живых людей, и о том невольном грехе, который они должны будут взять на себя, если отнимут жизнь у кого-то из тех существ, - «Мы не должны становиться похожими на них… Иначе эта война потеряет всякий смысл… Если в какой бы то ни было войне когда-либо вообще имелся смысл…»
Такие рассуждения невольно пробуждали в миролюбивом обычно "вампире" бессознательно-слепую жажду крови, основанную на застарелой ненависти. Это чувство не спеша, но упорно развивалось после битвы за Белый Ковчег. Подобное называется "медленно, но верно звереть".
С настолько отвратным осадком на душе Алистер, предоставленный на остаток дня сам себе, наверняка бы тихо поехал крышей. А это, - так, между прочим, - далеко не всегда безболезненно отражалось на окружающих. Таким образом, вероятно, послать его на другое задание сразу после окончания первого было достаточно мудрым ходом со стороны начальства. Или нет. Ведь, если там окажутся Нои, он может повести себя, мягко говоря, не совсем адекватно. Точнее – Кроули и сам не знал, чего ему стоит от себя ожидать.
«Куда мы идём и для чего? Что там, в конце? Прежде чем помогать миру, нам следует помочь самим себе… Я хочу понять… Хочу понять, не являемся ли мы пешками в бесконечной битве зла со злом? Добро в глобальном понимании? Хорошо. Покажите мне его… И тогда я поверю в то, что оно есть… Тогда, но не раньше…»
Мысли вроде этих меденно, но верно забивают человека на стезю сумасшествия. Тьма. Несмотря на то, что на улицах Ковчега по обыкновению было светло, Алистер Кроули сейчас как никогда чувствовал, как она сгущается вокруг него, грозя поглотить его личность как экзорциста, оставив нечто совсем другое. Впрочем, не нечто, а кое-что вполне определённое. Путь падения экзорцистов отличается от того, который суждён простым людям. Если он не сможет гореть – Чистая Сила сама заставит его это сделать. Перед смертью и вечным проклятием. Экзорцист – тот, кто заживо сжигает сам себя, не сгорая, но воспламеняя сердца тех, кто вокруг. Для друзей этот огонь – благословение, для врагов – отпущение и очищение. Но что такое погасшая свеча? Бесформенный кусок воска. А усталость и тоска нашёптывают в уши, что, вероятно, так ему станет лучше. Может быть, легче. Кроули умел бороться с такими приступами, свойственными, возможно, в определённые периоды жизни всем экзорцистам, иногда – даже не по разу. Своеобразное испытание. У него – такой вариант. Не боящийся боли и смерти, редко когда думающий о себе и заботившийся чаще всего только о других, румынский "вампир", тем не менее, не был избавлен от греха уныния. Он справится. Обязан справиться. Однако мерзкое чувство на душе пройдёт не скоро.
Алистеру стало чуть легче, когда он завидел знакомую седоволосую макушку. Парень, похоже, что-то объяснял стоявшей рядом девушке. Остановившись у Уокера за спиной, Кроули чуть улыбнулся, сам не веря тому, как легко это у него получается невзирая на тот факт, что совсем недавно ему казалось, что хорошее навсегда его покинуло. Теперь цепи слегка подтаяли, позволив вздохнуть свободнее. Впрочем, так всегда оказывалось, когда он встречал товарищей. Вот она, орденовская мораль. В одиночку кто из них сможет продолжать сражаться? Они давно уже привыкли жить ради друг друга.
-Здравствуй, Аллен, - негромко, чуть опустив голову в незавершённом кивке, молвил Кроули. Так мог бы говорить с навестившим его тяжелобольной человек, - Может быть, ты познакомишь нас с леди? - у него, как всегда, любая девушка, безразлично, какого возраста, являлась "леди" или, на худой конец, "дамой". Такое воспитание.

-  Совсем недолго, не беспокойтесь, - Аллен благодарно кивнул, значит, он не настолько припозднился, и почти тут же услышал сначала шаги, а потом и знакомый голос у себя за спиной. 
-Здравствуй, Аллен. Может быть, ты познакомишь нас с леди?
От его убитого тона сердце замерло на секунду – Уокер знал, что Алистер был на задании, но подробности, естественно, ему никто не сообщал. Он обернулся, немного обеспокоенно всматриваясь в лицо друга,  секунду погодя мягко улыбнулся ему в ответ, ничего не спрашивая, и легко произнёс:
- С возвращением, Кроули, - неуверенный взгляд Алисы не остался без внимания, Уокер  успокаивающе улыбнулся ей, отойдя чуть в сторону,  дабы не мешать, и чинно начал, - Леди, рад вам представить моего друга и экзорциста  Алистера Кроули Третьего, прекрасного человека и надёжного товарища, - Аллен перевёл взгляд с Алисы на Кроули. – Сэр, позвольте вам представить, леди Алиса Скарлетт, она в Чёрном Ордене совсем недавно, наш новый товарищ и экзорцист.
Остальное Уокер предоставил им двоим. Говорить  с Алистером о том, что именно произошло в России, юноша даже не думал – чтобы это ни было, ничего хорошего, а заставлять друга в который раз переживать это, но теперь уже пересказывая события, он не хотел. Осознание того, что что-то случилось, что-то, чего уже ничем и никакими силами не исправить, легло камнем на сердце, но Аллен привычно проигнорировал этот вес, спокойно  принимая его -  это  то, что экзорцисты безмолвно делили между собой. Ему было не всё равно, часто было больно, и эта тупая ноющая боль селилась где-то под сердцем или в нём самом, в том самом месте, где оставил незаживающую рану Тиз, но, тем не менее, эта боль значила лишь одно – он жив. Он жив, а, значит, должен идти вперёд, не останавливаясь. Сначала было тяжело, сначала – всё это было лишь жертвой, платой, памятью, единственным способом выжить и хоть как-то научиться жить с невосполнимой потерей.  Потом это превратилось в реальную цель, в то, что стало его смыслом жизни, чему он отдавал себя безотчётно, как может отдавать себя человек Богу, любимому или своей вере…  Ища в этом свою опору, Аллен не думал насколько это правильно или как это выглядит со стороны. Он жил прошлым, и, пожалуй, всё ещё живёт им.
Чуть позже пришло осознание, во второй раз в жизни, что он не один. И у него есть дом, есть, куда и к кому вернуться, совсем как тогда, когда Мана был ещё жив. В этом страшном, тёмном коридоре, бредя вслепую, Аллен будто нащупал шершавую тёплую стену из дерева и понял, что рядом – люди, рядом – тепло, и как бы ни было темно вокруг и внутри,  так дальше и будет.
Иногда Уокер чувствовал себя слепым.
Наверное, неудивительно, что после всего пережитого, этот полуслепой клоун так стремился защищать всех тех, кто рядом, всех тех, кого узнает, кого увидит, запомнит,  коснётся или кому просто улыбнётся. Жизнь – бесценна.  Это единственная истина.
Будучи живым, он потерял и получил её вновь. Поэтому он никогда не оступится от своего, пусть даже  его желание «спасти всех» - это пустая никчёмная идиллия. Аллен будет за неё сражаться.
Пусть даже люди причиняют друг другу зло, и это ранит ещё больше, должен быть выход из замкнутого круга.
Возможно, Уокер целил слишком высоко, но знал ли он об этом? Вряд ли. Он просто хотел выжить, и просто не мог смотреть на то, как другие умирают. Так просто бывает – рождаются такие дураки, не добрые и не злые, зато словно дети, готовые лить слёзы за чужую боль, и защищать, потому что знают, каково носить эту боль в себе.
Уокер с широкой улыбкой наблюдал за Алисой и Кроули. Это был ещё один день их жизни, ещё одна Связь, ещё один член их семьи. Как бы там ни было, они вместе несут этот крест, и Аллен ни за что не даст им упасть.
"Всё будет в порядке, мы справимся..."

Нескончаемый поток разнообразнейших мыслей роился в голове юной экзорцистки, не позволяя ей воспринимать реальность адекватно до конца. Почему мысли, не по делу, не те, что нужны, одолевают её именно сейчас, когда нужно сосредоточиться и общаться с новыми знакомыми? Тихий, почти неслышный вздох. Алиса не умела смотреть прямо в глаза, поэтому едва встречаясь с кем-то взглядом, если только это был не её друг, она смущённо отводила взгляд. Усилием воли, чтобы не вызывать лишних вопросов и попросту не казаться невоспитанной, она смотрела в глаза Аристару и пыталась улыбнуться. Она ещё не отошла от вихря образов-мыслей, которые вызвала музыка. Переключалась Ри вообще очень медленно. И в итоге - лёгкая улыбка, кажется, получилась даже искренняя. Минута-две и всё стало возвращаться н круги своя, мысли замедлились, слегка заалели щёки, улыбка действительно получилась душевной. "Тяжело выбрать между реальностью и сном, когда так хочется забыться...хочется, хочется, но нельзя, иначе иллюзии могут унести дальше, чем думается..."Грани, ощущаемые, но не оглашаемые, границы. Ничего не существует абсолютного, не бывает ничего безграничного. Будучи в человеческом обществе каждый обязан ограничивать себя в равной мере.
Но в сердце человека всегда должно быть место для чуда. Что спасёт человека, если не вера в прекрасное? Скажите, силы, чтобы верить, тоже нужны? И это верно. Но если не верить вовсе - можно сойти с ума от мрака, заполоняющего душу человека, отвернувшегося от светлого, истинного, влекущего к себе. Истина - есть ли она? Нет ничего абсолютного, и перипетии многих понятий тонут в понятиях человека, который зачастую толкует их не совсем верно. Всё есть тлен, но и всё есть жизнь. Всё, что создано, рано или поздно обратится в прах и будет заново возрождаться, подобно Фениксу из пепла. Поэтому ли не стоит создавать привязанностей, испытывать любовь, страсть, чувства? Они бессмысленны? Нет. Это строительный материал души. Страдания и парение строят душу. Чем больше она чувствует, любит - тем выше парит. Духовное создание, остающееся после смерти плоти. Той материи, что стоит ниже всех.
И теперь в глазах Арису заплясали невиданные ранее никем искорки азарта и тихого счастья. Она надеется так же, как и каждый из них. На удачу, на попутный ветер, на удачное завершение миссии. На продолжение жизни без войны и тьмы. На саму жизнь.
- Действительно, Аллен, ты ведь...то есть, вы ведь с Аристаром хорошо тут всё знаете? А то тут такое всё одинаковое, что я боялась заблудиться. - уже ловя себя на мысли, что становится откровеннее, ничуть не жалеет, нет, ничуть. Арису знала, что находящиеся рядом люди достойны не только доверия, но и почитания и уважения. Может быть, они станут для неё опорой, как и она для них. И так они будут вместе проходить испытания, посланные Фатумом ли или стечением обстоятельств - не важно. Нескольким выдержать, поддерживая друг друга осознанно, гораздо легче, нежели одному, пусть и самому стойкому и самодостаточному человеку. - Мне..тоже очень приятно познакомиться. - тихо, неуверенно изрекла девушка. Пожалуй, Алиса хотела бы сказать что-то ещё, но не смогла больше придумать ничего дельного.

Вот теперь всё было так, как нужно для миссии, где могут оказаться такие опасности, что даже их команда рискует понести потери и не вернуться. Нет уж, они не позволят себя угробить. Не на тех напали. Никто не повернёт назад, это ясно. Ясно по лицам, по горящим глазам, ощутимо по надежде и вере в сердцах. Лично сам Алистер действительно кое-что имел общее с монстром - а именно, был так же трудноубиваем. Про Аллена и Канду говорить и вовсе не приходится. Да, такой подбор компании обещал весьма интересное развитие.
А мысли, между тем, скакали неукротимым галопом, направляясь в неведомое, но наверняка прекрасное далёко, в котором пропадает всё, что человек создаёт, но что не имеет никакого физического воплощения. Идеи, замыслы, мечты.
«Водишь нас вокруг да около, а ведь можешь же открыть проход в любом месте и куда угодно… Ах, да, тебе, вроде бы, так нельзя… И почему я об этом всё время забываю?» - объяснение тут было, возможно, очень простое. Кроули не любил думать о том, что каждый их шаг на самом-то деле отслеживают. И даже странно, что вот Аллен идёт на миссию, а "хвоста" из надзирателей Ватикана рядом нет. И хорошо. Они раздражали. Своим недоверием, подозрительностью, холодностью и ЧУЖДОСТЬЮ. Нет, Алистер желал им как людям всяческих благ, но только бы те были при этом подальше от экзорцистов. Так гораздо спокойнее жить. И самим тем людям, кстати, тоже, - «Хм… Интересно, ждёт ли нас кто-нибудь на этот раз? Уж хотелось бы… Кого же они могут отправить? Тех двоих несовершеннолетних идиотов ни на что серьёзное отпускать нельзя, превратят в помесь цирка с балаганом… Может, тот, кто когда-то вырвал руку Аллену, как там его зовут? Нет, забыл… Хотя, какая разница... Но может быть. Вполне. Ещё есть Лулу Белл. Тогда дела наши плохи, она - противник хитрый и не гнушающийся ничем. Или сам Граф? Это вряд ли. Надейся, иначе нам всем, пожалуй, остаётся только помолиться за собственный упокой… Впрочем, в Эдо же как-то выжили... Ага, выжили потому, что ему было не особо до нас... Не маршалы, не его достоинства карты... Чёрт… Нам до сих пор не известны все члены их семьи, так что гадать бессмысленно. Но, однозначно, нас там ждёт какая-нибудь очень и очень поганая дрянь…» - предполагать, что удача повторится и второе подряд задание обойдётся без семьи Ноя, казалось бессмысленным. Особенно если те каким-то образом пронюхали, что с экзорцистами идёт Аллен Уокер да без надзора от командования. С точки зрения той поганой семейки - наверняка группа экзорцистов должна будет показаться относительно лёгкой добычей, несмотря на то, что многие из Ордена уже не раз показывали Ноям, на что способны, - «Чёрта с два мы вам Аллена отдадим, сволочи… Наш он или нет, но, во всяком случае, не ваш и никогда таким не будет...» - это было последней мыслью перед тем, как Алистер Кроули прошёл через Врата Ковчега вслед за своим другом. То есть - за одним из тех, кто не просто был для Кроули важнее жизни - кто, собственно говоря, и являлся всей его жизнью. Ведь свеча горит не во имя борьбы с темнотой. Само по себе это противостояние бессмысленно. Она горит, чтобы светить кому-нибудь. Только так её существование становится осмысленным и оправданным. Несмотря на то, что он здраво оценивал свои силы на текущий момент, да и вообще будь их даже меньше, обратись Кроули в самого обычного человека, он бы не остановился и до последнего старался, чтобы никто не остался в темноте. И пусть страдают душа и тело, пусть любые испытания обрушиваются на него - неважно. Кто-то давным-давно определил судьбы. Тот, без Чьего изволения ни один волос не падает с головы человека. Апостолы Божьи? Кто знает, чем на самом деле является Невинность, но все, кто приняли суть чистого служения, являются носителями Его воли. Неудивительна цена, которую экзорцисты платят за предательство. Они не имеют права отступать. Избранные отличаются от других людей степенью своей ответственности - больше ничем. И то, как они распоряжаются своей "избранностью", говорит о них больше, чем любые речи, в какие бы пафосные формы они ни облекались.
А, что самое, пожалуй, замечательное - те, кому он светил, сами были такими же светочами. Кто поярче, кто более тусклый, но сияли все без исключения. Вот почему Алистер верил, вот почему его душа отвергала слово "сдаться" или "разочароваться". Возможно, в будущем свечей станет так много, что всю тьму удастся рассеять, и больше никого она захватить не сумеет. Ни единого человека. В душах людских не останется больше слабости. Они сделаются теми, кем Господь когда-то замыслил чад Своих. И толковать слова Его двояко, играя ими по своему желанию, прихоти и усмотрению, больше никто не станет. Отныне и присно. И во веки веков. Аминь.
Устье реки Альякмон.