Основная информация:
1. Имя.
Marcus Irvin Lovelock / Маркус Ирвин Лавлок, сокр. Марк

2. Данные персонажа.
Дата рождения: 15 августа *год не указываю по причине того, что Пьяный Мастер Хошино и Ко нигде не упоминали, сколько Акума требуется времени и количества убитых людей для повышения уровня, но теоретически настоящий возраст Марка ~20-25 лет*
Возраст: внешне выглядит на 13-15 лет, настоящий возраст не помнит.
Пол: к несчастью, мужской
Национальность: англичанин
Принадлежность: Чёрный Орден (если сам Орден в курсе, конечно)
Ранг: переделанный Акума II-го уровня.

3. Внешность.
Не красавец и не уродец, Марк больше похож на не особо симпатичную девчонку-пацанку: курносый, с высокими скулами, далеко расставленными серыми глазами и низким лбом. Губы бледные и тонкие, вытянутые, почти как ниточка. Лицо обрамляют светло-пшеничного цвета волосы – короткие, но скрывающие уши.
Марка легко можно назвать «мешком с костями» - худой, нескладный и невысокий (157 см). Тонкие запястья с широкими ладонями и длинными худыми пальцами. У Марка маленький размер ноги, почти детский, поэтому подобрать хорошую обувь, подходящую для дальних путешествий и тяжёлой работы, довольно трудно.  Если одежду ещё можно вручную подогнать под себя, то с обувью помогает только скомканная газета, подсовывающаяся в носки ботинка.
Одно родинка под правым глазом и две над правым уголком губ. На лице и теле есть неглубокие и почти незаметные шрамики, оставшиеся после того, как Марк в детстве переболел оспой. 
Длинный кривой шрам на правой стопе – в детстве, гонзая босыми пятками по речному пляжу, наступил на стекло. Слёз было едва ли не больше, чем крови.
Маркус никогда - ни в жизни, ни после неё - не мог похвастаться таким достатком, чтобы выбирать одежду по вкусу. Что подешевле, наиболее ноское и более менее сидит на теле – то и берёт. Обычно это белая рубашка на пуговицах,  хоть как-то исправляющая сиротский вид Марка и придающая некую… солидность. Темно-коричневые или чёрные брюки из плотной ткани, старательно придерживаемые туго затянутым ремнём.
А так же дорожный плащ с добротной подкладкой. Акума не нуждаются в тепле, но ребёнок, идущий по заснеженному городу в одной рубашке – это ли не странно? Ладно, если только одарят косым взглядом, но бывают ведь и дотошные горожане – такие могут сиротку и в детский дом упечь, и в психиатрическую больницу, а то и особо догадливые заклеймят покойником, вышедшим с местного кладбища на променад.
В качестве обуви выбирает высокие кожаные сапоги. Такие долго не изнашиваются, переживают холод и дождь.
Долго в одном и том же месте Марк не остаётся, чтобы не вызывать лишних подозрений, и поэтому всегда с собой у него есть объёмная сумка, сшитая из грубой кожи.  В ней есть два коробка спичек, фляга под воду, иногда четверть буханки дешёвого хлеба (еда Акума не нужна, но она может забить такие чувства как, скажем, скуку в долгой поездке, депрессию, фантомный голод, да и, в конце-то концов, всегда можно отдать нищему или сироте), две иголки с белыми и чёрными нитками, мыло, сменное бельё и маленький свисток.

Достигнув Второго уровня, Акума приобретают не только индивидуальные способности, волю мысли и зачатки сомнительные интеллекта, но и особенную внешность. Таковую обрёл и Марк.
Маркус один из немногих Акума, чей размер едва выше крупной собаки. Впрочем, во времена до появления в его жизни Кросса, рост компенсировался ловкостью и скоростью. Сейчас же сравнительно маленький размер помогает Марку без лишних усилий прятаться от не потерявших над собой власти Графа Акума.
Зверюга наша имеет короткий шерстяной покров сероватого цвета, а голые чёрные лапы опушены на запястьях более длинной шерстью, хвост и уши увенчаны красными кисточками. На морде шерсти нету, да и сама морда не особо-то и звериная, больше напоминает уродливое и искажённое пытками в психушке лицо сумасшедшего. Радужка почти полностью занимает глаз, только если потянуть зверюгу за морду признайтесь, вы тоже так мучаете свою кошку? можно увидеть белок. Сами глаза большие, слегка раскосые, будто в душу смотрят, правда, при этом душа уходит куда-то в пятки.
Маска Акума находится на затылке, из-за чего кажется, что у Марка два лица.

У меня не получилось вставить картинку под кат, извините :,С

4. Характер.
Марк скромный, тихий, спокойный, словом, флегматик как он есть.
Порученная ему работа будет выполняться медленно и кропотливо, хоть результат и первоклассен по качеству, порой дело может растянуться на бесконечность.
На спор, рожон и прочие русские рулетки лезть боится под страхом смерти, считая, что полученные на свою задницу неприятности отнюдь не подразумевают увлекательные путешествия, приключения и авантюры. Домашний, как хоббит. Если бы Марку не приходилось часто менять место жительства, опасаясь внимания со стороны обычных людей, а то и Акума, живущих в этом же поселении, то он бы остался навсегда в каком-нибудь тихом городке, в меру людном и в меру спокойным, близким к природе, речке (а то и морю). Работал бы подмастерьем где-нибудь в пекарне, кузне или как повезёт.
Впрочем, нельзя сказать, что парнишка не лёгок на подъём. Всё, что пригодится в пути – всё на нём, а остальное можно раздобыть в пути, купить, сделать заново. Терять Акума нечего - вот и Марк не отличается синдромом Плюшкина.
Верующий, но не набожный. Вера для Марка как палка о двух концах: с одной стороны, вера в существование души человека заставляет мальчишку ещё больше угрызаться муками совести за совершённые убийства, брезговать к своей собственной сущности, боясь днём даже переступить порог храма, но с другой – даёт призрачную надежду, что, может быть, когда-то и его ждёт прощение.
Как говорится: «извините, под землёй юмор чёрный». Попытки сострить, обратить неловкий момент в шутку или подколоть приятеля превращаются в фестиваль похоронного дела.
Даже обретя, благодаря Марину Кроссу, способность вести более менее самостоятельный образ жизни, утратив желание убивать, Марк всё ещё остался марионеткой Графа и Ноев. И поэтому Маркус до беспамятства боится, что когда-нибудь Граф позовёт его и заставит кого-то убить, ведь это будет означать самоуничтожение. Во время путешествий, Марк обходил большие скопления Акума за километры, опасаясь, что приказ Ноя или Графа, руководящего карнавалом упырей, может затронуть и его.
Марк долго ходил вокруг да около одной цели – успеть до самоуничтожения добраться до штаба экзорцистов, надеясь, что их учёные могли бы сделать из него полноценного человека (ведь у них – Чистая Сила, и не зря же её так боится и ненавидит Граф). А если восстать из мёртвых никак не получится, то хотя бы полностью освободиться от власти Графа. Благо, Марк не последний камикадзе, и просто так заявиться в Орден боится, зная, что его могут сразу уничтожить, а то и сделать опытным образцом, изучая механизмы жизнедеятельности Акума. Да и сам штаб-то найти, к слову, не так-то просто. Впрочем, эта идея-икс жива в нём до сих пор и маленьким моторчиком подогревает желание жить дальше.
Благоговеет и одновременно боится экзорцистов. С одной стороны эти господа делают добрые дела, очищают землю от демонов и выступают как оппозиция Графу, с другой – они являются его потенциальными убийцами, как только узнают, что он – Акума. Поэтому Маркус долго имел трусоватое убеждение: встретил экзорциста – рот на замок и ноги в руки по первой возможности.
С детства имеет вагон и тележку вредных привычек. Например: кусать губы и «чёрта няньчить» - сидя, нервно трясти ногой. Мешает чайной ложкой в стакане, даже если там нет сахара. Плохо спит в кромешной темноте, но боится оставить на ночь свечу или костёр. Идя по городской дороге, не наступает на швы плит. Да и вообще, кажется, тараканам в его голове категорически не хватает жилплощади.

5. Биография.

Пожалуй, этот год в Бристоле выдался особенно тяжёлым. Как говорят, «крысиным». Урожай был скудный, ремесленники из Лондона всё реже приезжали сюда торговать – больно длинная и трудная дорога, река обмелела, дети мрут как мухи. Впрочем, семья Лавлок кое-как жила, и жила не сказать, что совсем плохо. Ирвин Лавлок, глава семьи, был кровельщиком, а его жена – пекарем. Зимой же чета наконец стала ждать своего первенца.
Но, к несчастью, счастливой семьи не получилось. Через три месяца после родов мать Марка умерла от лейкемии. Наверное, если бы не мужество Ирвина, его желание вырастить мальчишку во что бы то ни стало, то эта семья повстречала бы Тысячелетнего гораздо раньше.
Маркус рос тихим и послушным, часто болел, поэтому редко выходил из дома, а когда получалось вырваться за стены дома – бегал к отцу на работу, помогал чем мог – то инструменты дотащит, то лестницу подержит. Бывало, Лавлок старший поздно возвращался домой, и как ни крути, но домашнее хозяйство ложилось на хрупкие плечи мальчугана. Нет, индейку ананасами он не нафаршировал бы, но убраться, поставить воду на чай и в ванную, постирать бельё и сходить в магазин – это пожалуйста.
Ирвина можно назвать настоящим отцом-героем. Стараясь на работе подзаработать побольше, оставаясь на заработки, а то и на ночь, мужчина всё-таки помнил о сыне и всё возможное свободное время и праздники проводил с ним. Рождество, пожалуй, было их главным праздником. Можно много рассказывать о том, сколько отец делал для сына, сколько тратил денег на хороших врачей, когда Марк болел, даже старался откладывать деньги для того, чтобы ребёнок когда-то смог поехать учиться в Лондон.
Сочельник. Все дома давно украшены елями, игрушками, венками. Дети уже с неделю в предвкушении праздника, а взрослые снуют по вечернему Бристолю в последних попытках закончить рождественские приготовления. Лавлок старший уже практически заканчивал работу, чтобы на крыльях праздника понестись домой к сыну, спрятать подарок под ёлку, приготовить что-нибудь праздничное: может, свинину, может, даже хватит денег на индейку. Если бы он только не спешил так сильно, если бы не забыл обвязаться верёвкой, если бы заметил наледь на крыше... Может быть, тогда он и вернулся бы домой, поцеловал бы в лоб спящего сына.
Мужчина даже не заметил, как оскользнулся и упал с крыши. Ударившись головой о трубу, он потерял сознание, а тело насквозь проткнуло острыми пиками чугунной ограды.

Марк сидел прямо на снегу, рядом с могилой отца. Утёр покрасневшей от холода рукой мокрые щёки и в который раз смахнул с креста налетевший снег. Боль притупила холод, казалось, что встать сейчас и пойти домой – даже не подлежит раздумьям, он всё равно останется здесь. Будет сидеть и… сидеть. Без отца он всё равно умрёт. Либо один, в опустевшем доме, либо в бедняцком детском доме, от тоски и болезни. Да и сил уже не было встать. Осталось только лечь рядом. Жаль некого попросить вырезать на камне ещё одно имя.
Фигуру в нарядном плаще и роскошной шляпе Марк заметил не сразу. Только когда тот представился. Голос у незнакомца был неприятный, старческий, скрипучий, но уверенный, с нежными нотками. А от предложения и вовсе нельзя было отказаться. Вернуть отца? Да!
Так Марк закончил свою жизнь как человек.

Больше года, а возможно, и больше пяти лет, Маркус был самым обычным Акума, которых на планете тьма тьмущая. Второй уровень он заполучил довольно скоро, а вот следующий, такой желанный, всё никак не достигался. Он старался убивать с каждым разом всё больше и больше людей. Наверное, Третий всё-таки был не за горами, если бы не человек в чёрной форме с золотой отделкой. Экзорцист?
Акума помнил, как женщина (или всё-таки кукла?), стоявшая за спиной человека, запела, и всякое желание убить этого человека тут же пропало. Появилось другое чувство, похожее на любовь к своему отцу или, может, создателю. Такое же, какое было к Графу, но без страха и рабского трепета. Акума был нужен этому человеку для незаметного пересечения границы двух государств по морю. Прибыв на берег, Мариан Кросс оставил Марку второе задание и бывал таков.
Задание было пустяковое – доставить некую посылку одному из пособников Ордена. Как только миссия была выполнена, Маркус почувствовал пустоту от бессмысленности существования. Какое-то время он пытался снова найти Кросса, но не мне вам говорить, как это непросто сделать.
Путешествовать в облике Акума – это, конечно, удобно, но привлекает слишком много внимания, поэтому через месяц после встречи в Марианом Кроссом Марк практически перестал пользоваться демоническим обликом, превращаясь лишь изредка, и то, только если жизнь припрёт.
К осени Марк встретил отряд Искателей Ордена. Говорить на чистую, что он – Акума, было бы самоубийством, поэтому о своей сущности он смолчал, только обмолвился парой слов о том, что знаком с генералом Кроссом и даже странствовал с ним некоторое время (не без приукрас, естественно). Искатели радушно приняли путника на ночлегу в лагерь, но ночлег затянулся на неделю, две… Акума отстал от отряда только тогда, когда они приближались к одному из Подразделений, боясь, что его раскроют и тут же убьют.
Проделав с Искателями такой пусть, Марк немало узнал об Ордене, экзорцистах, настоящих намерениях Графа, да и обычной жизни в целом. С тех пор у Марка появилась цель – вернуть себе человеческий облик.

Через три месяца Акума оказался в деревушке под городом Турин в Италии. Людей в ней было не много, тихая местность, ухоженные домики. Постоянные передвижения по миру осточертели до невозможного, поэтому Марк на какое-то время решил там осесть. Пристанище мальчик нашёл себе в церкви на окраине посёлка – навешал на уши Отца настоятеля три вагона лапши про родной город, охваченный пожаром войны, про убитых родителей и сестрёнку, про то, что ему совсем некуда идти... Естественно, старик отказать не смог и оставил Акума жить в пристройке для служителей взамен на помощь в хозяйстве. Оное хозяйство было хоть и не большое, но работы хватало почти от рассвета до заката.
Маркус прожил при церкви около трёх лет, и за это время Отец успел полюбить трудолюбивого и послушного «сироту» словно родного сына. Благо, что не безответно. Именно благодаря Отцу Марк начал ценить любую жизнь, подаренную Богом (даже в «переделанной» жизни у Акума оставалось достаточно циничное отношение к обычным людям), искать в людях их положительные качества, а не выгоду и очередную цель для себя, но и, наверное, стал более мягкотелым, чем раньше, и трусливее. После встречи с Кроссом Марк стал относиться к своему облику Акума с лёгкой брезгливостью, но в церкви он стал его ещё и бояться как демона, подбивающего его на убийства, и ненавидеть, будто уродливое лицо горбуна, спрятанное под маской. В последние полгода Маркус всё острее стал бояться самого себя, даже ночью старался не смотреть на свою тень, боясь увидеть там хищные глаза. Но хуже всего его томила вина, которую он чувствовал к старику. Под боком священника живёт настоящий бес, которого тот ещё и кормит, одевает и любит!
Сбежать из деревни Акума решил в тот момент, когда во время рождественской службы он просто не смог переступить порог главных ворот храма. Внутри было тепло и уютно, повсюду висели праздничные украшения, вкусно пахло подношениями, только статуи и иконы смотрели на него мученическими лицами с осуждением и страхом, словно здесь он – чужой, ненужный, нежеланный. Марк сделал шаг назад, тяжело вздохнул, прощаясь со ставшим родным запахом ладана и свечек, и, забрав некоторые свои вещи, убежал.
В душе Маркус долго оправдывал себя тем, что он сделал правильно, смывшись. Когда-нибудь священника бы заинтересовало то, что мальчишка не взрослеет и не стареет.
Всё остальное время Акума снова путешествовал, специально искал путешествующие отряды Искателей и прибивался к ним, но старался не попадаться на глаза экзорцистам. Эти ребята его бы сразу раскрыли и церемониться не стали. А мы же, вроде как, человеком собрались становиться, верно? Ему ещё жить да жить.
Через два года судьба снова занесла Марка в старую деревню под Турином. Акума хотел освежить память, хоть на пару минут взглянуть на светлые улыбающиеся глаза старика, на покосившуюся церквушку, но ни отца, ни церкви он не увидел. Только обугленный фундамент здания, чёрный погнувшийся крест с крыши. На все расспросы одна из прихожанок отвечала неохотно, лениво бросила, что старик умер полтора года назад, под обвалившейся крышей горящего здания. Пока потушили, пока тело нашли - поздно уже было.
Парня словно холодной водой окатило. Всего через полгода… Если бы он остался, он бы мог помочь, вытащить его, а то и вовсе прекратить пожар. До сих пор Марка гложет вина и боль, даже несравнимая с той, которую чувствует покорёженная душа, цепью прикованная к телу Акума.
Ещё год странствий ушёл на неравную борьбу с решимостью мальчишки, пока тот не собрался духом, чтобы целенаправленно найти экзорцистов, помочь оным на миссии и убедить взять с собой в Орден. План, конечно, словно младенец нарисовал, но другого Акума в силу своей наивности и, простите, тугодумия, придумать просто не смог.

6. Навыки.
Неплохо играет на гитаре. И поёт, впрочем, не так уж ужасно. Обычно развлекает этим спутников в дороге, расположившись на ночлегу у костра, будь то отряд искателей или бродячие артисты. Шанс того на то, что тебя покормят взамен на занятную прибаутку, вполне высок.
Довольно хорошо шьёт (особенно для парня). Свадебное платье королевы Виктории, конечно, может и не выйдет, а вот заштопать порванную в дороге одежду или пришить пуговицу – пожалуйста.
Марк долго жил в Европе, поэтому владеет итальянским языком и немного - французским.

7. Способности.
Как и все прочие Акума от Первого до Четвёртого уровней, Марк умеет летать, обладает нечеловеческой силой и может менять свой настоящий облик Акума на человеческое лицо.
Впрочем, особенные способности, присущие Акума Второго уровня и делающие их непохожими друга на друга, Маркус потерял после «переделки».

8. Ориентация.
Прости Господи, он об этом пока даже не думал.

9. Желаемый статус.
I'm alive

10. Пробный пост.
« - Прощай, - сказал Мор. – Такое неприятное слово, правда?
- ВПОЛНЕ С ТОБОЙ СОГЛАСЕН.
Как уже неоднократно отмечалось, лик Смерти не отличается большой подвижностью, поэтому на прощание скелет, как всегда, ухмыльнулся. Хотя, возможно, на этот раз Смерть и в самом деле хотел ухмыльнуться.
- Я ПРЕДПОЧИТАЮ «ДО СВИДАНЬЯ», - сообщил он. » (с) Терри Пратчетт

У извозчиков нет совести. Он, видите ли, не едет до ближнего пригорода. Что же ты вчера так расхваливался, что на своей худенькой повозке с тощей кобылой можешь довести любого желающего хоть до границы? Высадил, как только закончилась нормальная дорога, скотина.
Марк старался идти как можно быстрее, но и просто перешагивать через огромные сугробы, в которые то и дело проваливались ноги до колена, было не так просто. Сапоги уже до пят были полны воды, бумажная стелька превратилась в кашу, а сугробы всё не кончались, да и сельской дороги не было видно. Парнишка тяжело выдохнул, выуживая из очередной снежной ямы ногу, только воздух изо рта не превратился в белый ватный пар – дыхание Марка было холодным, как руки покойника.
- Сейчас чайку бы или супа с гренками… - мечтательно прокряхтел себе под нос Акума, в который раз пробираясь через заснеженную ухабину.
Не иначе как по воле Божьей, но острый собачий нюх Марка уловил самый настоящий запах жареных гренок. Деревня совсем близко, осталось только выйти уже из леса, а там…
Маркус поправил сумку на плече и что было силы (а было не мало) рванул прямо по ароматному следу, руками защищаясь от колючих веток. Всего-то через щепку показались и маленькие деревенские домики, из труб которых валил белоснежный дым, из пекарни шёл просто удушающе обаятельный запах свежей рождественской выпечки, еловых веток, глазури, которой покрывают новые елочные игрушки, имбирными пряниками… но больше не было запаха медовых свечек, которыми так прекрасно пахло на всю деревню, особенно по утрам.
«Может, они просто перестали их делать? Пустили всё на мёд и увезли в город на ярмарку?» - как бы Марк не оправдывал свои мысли, они всё равно сводились к одной – что-то случилось.
Парень остановился как вкопанный. Из-за покосившегося, но огромного дома вдовы Ингрид не было видно ни острой крыши церкви, ни колокольни. «А… где?..»
Если бы у Акума до сих пор билось сердце – сейчас бы оно колотилось, как бешенное.
Из пекарни вышла полная женщина, набравшая выпечки словно на целый сиротский дом – три корзины. Да и сама женщина была похожа в своей белой козьей шубе на один большой кремовый торт, румяная и в красном платке, который был словно вишенка. Всё, что Марк знал про эту женщину – это то, что она уже дважды вдова, закармливает своих кошек и собаку пирожными, а сама ненавидит, когда её зовут по фамилии или уж тем более «тётушка» и «вдова Ингрид».
- Ингрид! Ин… Ингрид! – парнишка тут же догнал бывшую соседку, как только увидел её издали.
- А… А! Марк, ты!.. Куда пропал? Тебя все искали, думали уже, украли… или что-то… вроде, - женщина уже была готова скрыться за дверью дома, если бы не этот оборвыш. Сейчас она судорожно искала в кармане ключ, крепко прижав к себе корзинки.
- Ооо… это… долгая история. Где церковь-то?
Вдова даже перестала искать ключ на какой-то момент, ей и не интересно было слушать, куда пропал этот засранец, взглянула маленькими глазками на мальчишку и перевела взгляд на крышу своего дома, из-за которой совсем недавно виднелось белоснежное здание.
- Сгорела.
Поначалу у Марка даже улыбка не успела сойти с лица. Он просто замер, будто остановилось всё время вокруг него.
- Как… сгорела?
Ингрид поправила корзинки в руках и недовольно посмотрела на мальчишку. Ей ведь тоже тяжело, а теперь ещё и объясняться. Она что, еженедельная газета, новости каждому лично в руки?
- Так. Сгорела. Мужики говорили, кто-то свечку уронил, а и не заметили. Одни угольки остались. Кто-то даже на дрова домой забрал, больно хорошо горели.
Марк опустил взгляд, будто потеряв возможность моргать и больше не желая видеть эту женщину, несущую своим ртом такой бред и… ужас.
- Давно? – голос стал почти железный, какой бывает у Акума первого уровня – те ещё не наловчились становиться похожими на людей.
- Полтора года назад.
Глотку перехватило так, будто Марк не пил уже больше месяца. Только сейчас он вспомнил, что Отец очень редко выходил из церкви, боясь оставить её даже ночью. От понимания этого даже неживое тело покрылось мурашками и холодным потом.
- А… Настоятель? Где он сейчас живёт?
Казалось, что на этот вопрос уже нет ответа. Всё итак понятно. Осталось только услышать. Услышать, что…
- Умер же. Сгорел вместе с церковью. Всё нормальные люди бежать, а этот там остался. Видите ли, хотел потушить. Вот старый дурень, они все набожники помешанные такие, словно сумасше…
Марк понял, что хочет есть. Хочет, как никогда раньше. И поэтому у Ингрид такие испуганные глаза. И поэтому она прижалась спиной к двери, даже выпустив из рук свои драгоценные корзинки. И поэтому так жгло лоб от пентаграммы.
- Дьявол… Дьявол!
Уронила сумки и вторая женщина, имевшая несчастье пройти мимо них.
- Сатана…
Акума бросился бежать. И нет бы в лес, прочь из деревни, ведь сейчас эта старая ведьма поднимет шум, нет… Он побежал прямиком к остаткам церкви.
Маркус вышел из себя, ненависть к этому человеку пробудила в нём старый, уже почти забытый, инстинкт хищника. И сейчас он был даже благодарен вдове за её оперативный вопль – без него он бы не очнулся и не взял себя в руки.
Старая церковь превратилась в груду чёрных головешек, сквозь которые уже начали прорастать маленькие деревья и кусты.
По разгорячённому, от подступившей к нему крови Акума, лицу, градом потекли бусинки слёз. Губы предательски дрожали, сквозь них только слышалось тихое всхлипывание.
Марк вошёл через сгоревшие остатки ворот, так, как не смог сделать два года назад. А если он тогда всё-таки переступил бы через свою трусость? Он бы остался, он бы помог, если не потушить дом, так вытащить Отца из горящей тюрьмы.
На снегу лежали балки с крыши церкви. «Они, наверное, упали ещё во время пожара. И… придавило… его…»
Дрожащими руками, мокрыми от снега и слёз, Марк вытащил из сумки разноцветный пряник, купленный ещё в Праге специально для того, чтобы чем-то задобрить старика, наверняка разозлившегося на когда-то сбежавшего сорванца. Акума тихонько подошёл к сгоревшему алтарю, словно сейчас шла служба, и надо было идти тихо-тихо, и положил пряник на каменную ступеньку.
- Если ты сможешь, прости меня, – Марк до боли укусил себя за губу, чтобы унять совсем уж разошедшуюся дрожь, - пап.

- Держи его! Держи беса!
И как только всего две женщины умудряются поднять всю деревню на совместный крестовый поход? Всегда удивлялся.
Марк, не оборачиваясь на людей, схватил со снега упавшую с плеча сумку и бросился бежать в сторону леса.

Оторвавшись от погони, Маркус замедлил бег и перешёл на тихий шаг. Машина, а  ноги не держат, и руки трясутся, и голова трещит, как раскалённая. Откуда в железной болванке столько слёз?
Уже не видя, куда он идёт, парень споткнулся об корягу и повалился лицом на снег. Колючий и ледяной, тот охладил горячее, как печка, лицо Акума, но только ещё хуже размазал по нему воду. Тяжело всхлипывая, мальчик обхватил лицо руками, ревя уже навзрыд. Мокрые волосы прилипли к щекам и лбу, снег завалился за шиворот, насквозь промокли брюки и рукава рубашки. Машина не должна чувствовать боль, а грудь ломило так, словно внутри что-то было готово взорваться. Интересно, может ли Граф сделать Акума уже из когда-то двух соединённых искалеченных душ? Матрёшка какая-то получается, ей-богу.
Марк в последний раз вспомнил тёплые морщинистые руки Отца, свечки, кроткие вечерние службы, запах пирога, который готовили в церковной столовой каждое воскресение, пряники с апельсинами, которые привозили с юга страны. Мальчишка сел, стирая с лица снег и убирая назад налипшие волосы. Он бы сейчас больше всего ненавидел Марка за отчаяние.
Отец был человеком, и когда-нибудь бы он всё равно умер, не дождавшись, пока мальчишка вырастет, а сейчас вина Марка в том, что струсил и бросил его, когда он был так ему нужен. Что было сделано – не вернёшь, он ведь правильно тогда сказал, когда Марк разбил фигурку ангела. И искатели, терявшие в битвах своих товарищей, тоже скорбили, но привыкли относиться к этому спокойнее, смиряясь с потерями.
Наверное, там, под Турином, Маркус и набрался той самой недостающей решимости, чтобы, наконец, добраться до Ордена. Заодно пообещал, что обязательно помолится за душу Отца, и, возможно, когда-нибудь приедет в Турин ещё раз, но уже человеком. 

11. Ключ.
Проверено.
Аллен.

Дополнительная информация:
1. Связь с Вами:
Прошу администрацию за этим делом стукнуть ко мне в личку. Паранойя и всё такое.

2. Как нас нашли?
По наводке. )

Отредактировано Marcus (02.01.2012 21:49)