Такая небольшая зарисовка совершенно безо всякой темы. Наверно, её можно назвать "Каково быть Дракулой". Хотя, шучу. названия нет. Автор - я. Я же и бета (если так вообще можно). Фэндом - D. Gray-man. Тематика... Скажем так, "взгляд в собственное прошлое".
Мне нужно выкинуть это из себя, иначе я сойду с ума...

***
Беззастенчиво пялившийся с чёрного, слепого небосвода лик ущербной луны ничего не освещал, лишь придавал всем предметам дикие, невероятные очертания, наполняя округу демоноподобными силуэтами. Те же монстры, что уже и прежде владели старым парком, уродливые, угловатые, грубо вытесанные из серого гранита, обратились в бесформенные массы, внушающие трепет своей неопределённостью. Дрожь брала даже самое привычное к этим своеобразным стражам замка существо, когда во мраке оно случайно натыкалось на какое-нибудь из отвратительных изваяний, и на него вдруг уставлялось слепыми бельмами что-то поистине омерзительное, щерящееся огромными клыками, с растрескавшейся от времени, но всё ещё зловещей мордой. Осенние деревья с жалкими остатками листвы мученически щетинились кривыми крючьями ветвей. Сухая тёмно-коричневая земля, лишь кое-где покрытая травой, будто заплатами на выцветшем старом рубище, в целом свой зелёный покров давно утратила, и неудивительно – тут задыхались проявления всего живого и естественного. По крайней мере, в той части, которая лишена была присмотра хозяев. Этот мёртвый замок, тем не менее, был наделён чем-то вроде собственной души, деспотичной и эгоистической, души, которая ужасала. Человек, пожелавший изобразить «Дом Ашеров» Эдгара По, мог бы очень многое взять здесь за основу. Даже сама надежда прогнила здесь, по внутреннюю сторону массивной и тяжёлой, будто смертный приговор, ограды. Это только в страшных сказках кому-то может понравиться прозябать в столь гнетущем месте, в реальности такое устроит разве что совсем уж душевнобольного, без шансов на выздоровление. И то сомнительно.
Неровный, сбитый пульс. Удивительно, как он вообще ещё не прекратился. Ведь у вампиров, этих живых мертвецов, пульса этого самого вот не должно быть по определению. Их организм статичен. Нет, нет, нет, он - человек, он точно это знает, у него нет клыков, он не хочет пить кровь, он просто забился в самый тёмный угол и никого не желает видеть. Особенно её. Луну. Она слишком внимательна, слишком проницательна. Он никому не покажет, что у него на сердце. Никогда, ни единому существу. Ведь эти переживания - последнее, что у него осталось своего.
Ночь меняет даже самые приветливые окрестности. Она сродни тому смутному, что таится в тёмных недрах человеческой души. Некоторым она ближе, чем яркий и бестолковый день. И, если эта сила способна переродить и полную жизни, дружелюбную местность, здесь она должна была создать средоточие зла и ненависти.
В подобном месте ненавидеть учишься раньше, чем любить, а тосковать, грустить, хандрить – прежде, чем хоть раз успеешь испытать счастье. Практически невозможно развить полноценную личность, особенно если тебя раз и навсегда лишили права выбирать и принимать решения. Лишили так качественно, что даже после смерти источника ограничений их невозможно снять. В итоге, если опоздать помочь, душа обращается в один сплошной лёд, который покрывает её столь прочной коркой, что его не сможет растопить уже ничто.
У единственного на весь замок оставшегося в живых создания до сих пор был жив в сердце глупый детский страх. Не вполне здоровому, нервному воображению подростка всегда казалось, что Месяц или Луна следит за ним, что-то нашёптывает. Что-то жестокое и кровожадное, источающее столь же дурманящий, приторный запах, что и цветы-людоеды из доставшихся в наследство оранжерей. Что до цветов - они оказались отличной мишенью для того, чтобы оттачивать на них ложь. Любить их? Любовь? Да он их ненавидел. Не-на-ви-дел. Вот так, сто раз, и про себя, и вслух - когда точно знал, что ни одно из мерзких растений его не слышит. Правда, других живых существ вблизи не имелось, а ведь всякому сердцу нужно что-то, на что можно направить себя. Несмотря на то, что он охотно бы посмотрел, как эти цветы сгинут навсегда, он бы ни за что не согласился пережить их.
Как же тут холодно. Холодно и пусто. Только монстры вокруг. И эти цветы. И Луна.
-Я не боюсь тебя… - глядя на ночное «светило» мрачным, но упрямым взглядом, шептал парнишка, несмотря на то, что его колотил озноб, не имеющий ничего общего ни с болезнью, ни с температурой воздуха.
-Правильно. Ты боишься себя… - хладнокровно отвечало то. Хотя, если по-честному, юноша отлично знал, что говорит не оно, а голос «альтер-эго» у него в голове.
-Я не хочу... Отпусти меня...
-Я тебя не держу... Себя держишь лишь ты сам... Но, когда ты это поймёшь, будет поздно. Ты уже сгниёшь тут заживо... Впрочем... Что такому, как ты, ещё остаётся?
Молчит. Только чуть дрожат губы - то ли хочет что-то сказать, но дыхание перехватило, то ли сдерживает слёзы.
-Ты всегда можешь выйти в деревню. Они быстро избавят тебя от страданий. Ведь все они там... Ненавидят и тебя, и весь твой род. Так было всегда, так будет и так должно быть... - безжалостно и с абсолютным спокойствием продолжала Луна.
Только тот, кто испытывал то же самое, поймёт, почему «одиночество» и «безумие» являются синонимами. И, увы, это редко проходит до конца. Неудивительно, что впоследствии ему стойко казалось, что его псевдо-вампиризм является чем-то натуральным, чего стоило ожидать, логичным плодом своего образа жизни. А как же иначе, ему на ум и не пришло бы винить во всём цветок с его «прощальным подарком». Но это случилось потом. А одиночество… Сколько бы реального времени оно ни занимало в жизни, всякий раз это состояние длится целую Вечность. Куда ни бежать, как бы ни скрываться – печать остаётся раз и на всю жизнь. Этот страх… Он абсолютно неискореним.