Прошло всего пару месяцев. А может, прошло уже, а не всего? Для кого-то два месяца это безумно много, а для кого-то ничтожно мало. Все зависит от такого, какой личностью является человек, и что произошло за эти пару месяцев, и что собственно он ожидал от прошедшего времени. А были и такие падшие души, что уже ничего не ждали от мира, время для них застыло как песок в часах, который закончил свое путешествие из верхней части сосуда в нижний. Брейк относился именно к этой печальной категории.
Он прекрасно осознавал, что прошло уже достаточное время для, если не для принятия всего случившегося, то хотя бы четкого понимания, что его вины здесь не было, что все, не смотря на свою абсурдность, имело место быть и с этим надо жить. Жить, именно жить, а не существовать. Но тот, кого многие знали как Ксарксиса Брейка, на данный момент напоминал одушевленный труп. Бледный, худой и идеально… чистый. Ну в больнице по иному и нельзя было, повязки ему все так же исправно и быстро меняли, но от этого ощущение, что заходишь в палату не к живому человеку, а к мертвецу только усаливалось. Мужчина никак не реагировал на посетителей, отвечал односложно, сухо и большей частью безэмоционально. Все, чем он жил, чем дорожил, что оберегал, все это было потеряно в один миг. Да он старался, пытался бороться, защищал свое счастье, свой мир до последнего. Но, увы, враг оказался слишком силен, или быть может, то была судьба. Судьба – самая веселая и жестокая леди в этом и прочих мирах. И перед Брейком она предстала в одном из ужасающих своих обликов: монстра, который накинул на себя шкурку хозяйки поместья. А теперь… теперь все было разбито в дребезги, прошлое сгорело, рассыпалось пылью.
Такое состояние застывшего вне времени человека у него было ровно с того момента, когда он понял, что все было не кошмаром, но явью. Сейчас он находился в больнице при Ордене, про него не забывали. И доказательство сего внимания, хотя его можно было бы назвать скорее объектом внимания, было все время с ним. Кукла в веселом розовом платьице весело скалилась с подушки. Брейк смутно подозревал, что все люди из странного Ордена приходят не к нему, а к кукле. Впрочем, учитывая его нынешнее состояние, за куклу легко можно было принять и его. По крайней мерее Чистая Сила явно была эмоциональнее своего хозяина, внешне так точно.
И что же делал Брейк все дни? Он банально спал. Во сне к нему приходили все, кто когда то был жив, приходила память минувших дней. Во сне мужчина чувствовал себя прежним, немного смущенным добротой и вниманием, но от этого не менее счастливым человеком. Стоило открыть глаза и все иллюзии разлетались по ветру. Врачи всерьез опасались, что потенциальный экзорцист просто однажды откажется просыпаться. И не безосновательно они того боялись.
Этот день был таким же как и все предыдущие. Большую часть дня Брейк проспал, но проснулся, когда потребовалась перевязка и добрые медсестры во главе с врачом его растолкали. Вырванный глаз был одной из утрат и вечным шрамом, он нес в себе не только и не столько физическую боль, сколько боль душевную. Ведь с ним была связана память о трагедии и всех потерях. Первое время Брейк неосознанно тревожил рану, все время, прикасаясь к бинтам и старясь их распутать. После такого вмешательства опять начинала течь кровь, ему опять меняли бинты и опять по новому кругу. Сейчас эта привычка немного улеглась, желания прикоснуться к ране уже не возникало. Чистые бинты, почти идеально белые до ужаса хорошо гармонировали с бледным лицом мужчины и длинными волосами (тоже иронично светлыми и чистыми), собранными в хвост (который преспокойно лежал на плече пациента). И на этой белоснежности как капля крови на снегу выделялся карий глаз, правда привычной искры жизни в нем не наблюдалось.
Но, не все было так плохо. В последние дни Брейк стал проявлять мимолетные признаки жизни, которые по странному стечению обстоятельств были связаны с приходом одной молодой девушки. Точнее при ней он казался уже не таким мертвым, а просто смертельно больным… и не только в последние дни, можно сказать так он вел себя с первой же встречи. Отчего и почему? Ответа не было или пока он был слишком скрытым и размытым. Но вот последние дни визитов… Ксарксис даже позволял вытащить себя на улицу. Пребывая в полусне экзорцист ждал посетительницу. Часты прогулки вынудили подобрать ему что-нибудь из одежды кроме белого халата. Черные штаны, легкие тапочки и зеленый халат, причем все это было его собственное. Или до ужаса похожее на его вещи… Разрушено по слухам было только одно крыло здания, значит его вещи уцелели. И сейчас они все чаще стали появляться под рукой: его дневник, кукла, вот теперь халат…Экзорцист даже не знал бояться ему этих напоминаний о прошлом или нет, или же… быть счастливым только потому что хоть что-то соталось.

Полусонное состояние постепенно хотело перейти в глубокий сон. Вроде бы и спать не хочется, но тело видимо уже привыкло к безмолвным командам. Лежа с закрытыми глазами и представляя картинки из прошлого и вероятного будущего, как-то сам собой начинаешь терять грань между воображением и сном. Или быть может организм просто и нехитро привык к последним дням и принятие горизонтального положения и последующее закрытие глаз воспринимал как сигнал к действиям. В данном случае – сну. Было ли причиной тому действительно привычка, появившаяся в последние месяцы спать больше чем бодрствовать, или просто уставшее сознание само стремилось восстановиться и придать силы экзорцисту, но в сон он окунался раз пять за последние полчаса.
Брейк всеми силами старался гнать от себя сон, зная, что во-первых: это уже грубость столько валяться в постели почти без уважительной причины, а во-вторых: посетитель вскоре должен прийти. Посетительница, если быть точнее, была тем самым лучиком света в темном царстве.
В очередной раз, подремав минуты три, Ксарксис силой воли заставил себя открыть глаз. Попытался открыть и второй, но, что было само собой разумеющимся, второй его не послушался. Легко улыбнувшись, врачи были бы в шоке, увидев это проявление эмоций у Брейка, он опять как в первые дни положил руку на повязку. Самоирония и легкий упрек своего поведения робкими ростками пробивались в мужчине, подсказывая, что пора бы уже выйти из состояния апатии. А ведь Брейк все прекрасно понимал, и все что сейчас происходит вокруг, и его душевное состояние, понимал и не знал, что с этим делать. Иногда просыпалось чувство отвращения к самому себе, ведь он столько людей тяготит своим безжизненным состоянием, но оно быстро пропадало под волной чувств утраты и жалости, уже не к себе, а к погибшим. Была и вина, самое ужасное, что за то, что он выжил, а кто-то нет. Была и злость. Порывистая как осенний ветер и такая же колючая и мимолетная. Злость, в которой была животная агрессия и бессмысленная жестокость. Злость к врачам, к неизвестному Ордену, которому он стал очень сильно нужен и к тому монстру. И если последний получил свое наказание, то остальные нет. К каждому слову и утверждению врачей и членов Ордена Брейк относился с подозрением и презрением. Ему упорно казалось, что его хотят использовать без учета его мнения.
А было ли оно? Злость, презрение, все иное пряталось под маской отчуждения. Пламенный пожар дерзких и сильных эмоций столкнулся с ледяным океаном, образованным всего от одного вопроса «А зачем мне все это надо?». В этой битве двух зол побеждало пока отчуждение. Но, как и в каждой войне, и с той и с другой стороны были потери. Безразличие исчезало и притуплялось от наплыва эмоций, а сами чувства становились более уравновешенными.
Забавно, мило, несерьезно, но в хаосе сумбурных чувств и неопределенных мыслей появился один человек, который всего лишь своим появлением разгонял ненастья и дурные мысли. Брейк до сих пор колебался и не знал, как относиться к этой девушке. Она тоже была из Ордена, но из тех коротких бесед, кои он себе позволял, он сделал вывод, что в отличии от него, она не экзорцист, значит и сражения ей не грозят. Она была совершенно чужим для него человеком, может быть ей и дело никакого до него не было бы если бы не приказ свыше, и все же по странному стечению обстоятельств мужчина ждал прихода молодой особы, тянулся к ней как к свету. Себе он утверждал, что она просто милая и чем-то весьма отдаленно напоминает погибшую хозяйку, или другое оправдание, что она просто более честная из всех, кто был рядом на данный момент. Хотел заставить себя верить в это, но ближе к двум часам дня все равно начинал чувствовать волнение. Каждый шаг за дверью удостаивался огромного внимания и легкого разочарования, если шаги уносились дальше. Девушка, которой просто сказали следить за ним, за покалеченным сражением человеком, но… Но он ждал ее прихода. Вместе с ней приходило спокойствие и вся ярость и злость куда-то уходили вместе с ледяным отчуждением.
«Интересно, знает ли она, что делает для меня? Почему-то у меня, вопреки всей той подозрительности к Ордену, не возникают мысли, что ее используют просто как хорошего психолога для реабилитации меня. Ведь если разобраться, она поддерживает меня, вытягивает из бездны, куда я сам себя загнал. Нет, это не психология, как бы ученые не хотели этого мне доказать… Это, а что это? Ну, давай же, Ксарксис, признай, что уже привязался к ней… к Бриджет Фай»
- Не помешаю?
Как бы не ждал этого стука Брейк, как бы не желал слышать этот голос, он все равно оказался неготовым, вздрогнул и медленно поднялся с кровати. Легкая улыбка, почти незаметная, но уже признак живого человека, появилась на лице.
- Нет, совсем нет. Проходи, Фай.
Брейк с любопытством осмотрел свою визитершу. Честно, ему нравилось, когда она выпрямляла волосы, а платья ей шли, даже очень. Но все мысли по этому поводу альбинос попытался упрятать куда подальше, но увы – это самое «куда подальше» было занято негативом и соседства не ждал.